Кровь нового знакомого оказалась настолько насыщена алкоголем, что Элизабет сама испытывала легкое опьянение. Впрочем, этого было явно недостаточно, чтобы помешать ей соображать.

В коридоре, действительно, с комично серьезным лицом мыла пол немолодая мексиканка. Ее черные волосы были собраны в неопрятный пучок, но одежда, униформа в цветах отеля - золотом и оливковом, - выглядела идеально чистой и выглаженной. Швабра в ее сильных смуглых руках металась по полу так, будто женщина ее за что-то наказывала. Она явно была раздражена.

Несмотря на властный тон, появление Элизабет, похоже, не произвело на мексиканку никакого впечатления.

- Ты еще что за хрен с горы? - Грубовато осведомилась женщина и метнула недовольный взгляд в сторону номера, из которого тореадор вышла. - Опять наркоманов напустили, черти. Пошла вон, проститутка, пока я охрану не вызвала, - мексиканка ловко выдернула из кармана униформы простенький мобильный и помахала им с некоторой угрозой.

В "строгую проверяющую" она, похоже, по какой-то не поверила ни на миг. И наверняка только и ждала, на ком бы сорвать свое дурное настроение.

- А в другой номер тебе зачем? - Тон женщины немного смягчился, но градус подозрительности не снизился. - Своровать чего решила? Ишь какая! Трахаля своего обдери и беги, пока не догнал.

Она принялась размахивать шваброй с удвоенной агрессией.

- Понаедут тут... Ехали бы в Голливуд, какие сериалы в нашей дыре? Вот ведь дурищ поразвелось, что ни пообещай - все скушают...

- Не поверю, - отрезала уборщица, орудуя шваброй. - И дверь открывать нипочем не стану. Хватит мне голову морочить. Чуешь проблемы - звони в полицию, они разберутся.

Она даже не скрывала, какое удовольствие ей доставляло отшивать любую ложь - она наверняка уже сообразила, что все сказанное ложь, или по крайней мере часть, а Элизабет очень нужно попасть в этот номер, и теперь развлекалась вовсю.

На этот раз попытка увенчалась успехом: побелев, женщина дернулась было, а затем ее глаза закатились, демонстрируя желтоватые белки, и обмякла, сползая по стене.

Если их никто не видел - а их никто не видел, как убедилась Элизабет, быстро оглядев коридор по обе стороны, если только здесь нет припрятаных камер, - все складывалось вполне удачно.

Искать карточку долго не пришлось. Замызганная магнитная полоска сработала со второго раза, гостеприимно открывая темные внутренности нужного номера.

Много крови Элизабет потратить не успела - после пары глотков она ощутила, что абсолютно сыта. Укус не привел женщину в сознание, так что можно было спокойно осмотреться.

В номере явно убирались с последнего визита хозяина - кровать была аккуратно убрана, и белье на ней было чистым, не примятым, - но вещи оставались на месте. Владелец, может, и не появлялся пару дней, но оплатил номер вперед.

Лохарт явно был аккуратным шпионом и с любовью к деталям: в стакане в ванной стояла зубная щетка, на полочке - бритва и пенка для бритья. В крохотном встроенном шкафу одиноко висела коричневая вельветовая куртка с накладками на локтях. Сумка обнаружилась там же, на полке, и ее содержимое тоже не отличалось чем-то из ряда вон выдающимся: немного аккуратно сложенной одежды, флакон одеколона, заботливо упакованный в картонную коробочку, пара новеньких кроссовок, замшевые перчатки. Кроме прозрачной информации о личности владельца, эти вещи ни о чем не говорили.

Скорее всего, самое интересное было в сейфе и в памяти ноутбука, который Элизабет обнаружила на столике возле кровати. Но сейф был закрыт, и карта уборщицы на этом замке не сработала, а ноутбук оказался запаролен.

В ящике прикроватного столика нашлись чуть более обнадеживающие предметы: сувенирный коробок спичек из новоорлеанского музея восковых фигур и обычный ключ без брелока и отметок.

Библия, как и стационарный телефон, и полотенца, и пульт кондиционера, и другие обычные для номера отеля предметы, разумеется, были на месте. Владелец комнаты, судя по всему, к ним даже не прикасался. Как не прикасался и к закрытым плотными портьерами окнам, и к душевой кабине - на стекле не было даже отпечатков пальцев, неизбежных при бытовом использовании. Либо уборщицы оказались излишне старательными, либо Лохарт проводил в номере минимум времени.

Сейф был оборудован электронным замком и открывался, скорее всего, только ключом от номера, исчезнувшим вместе с владельцем. Прихватить его с собой возможности тоже не было - для этого пришлось бы разбирать встроенный шкаф целиком, чтобы добраться до креплений. Владельцы отеля отлично позаботились о сохранности вещей своих постояльцев.

Несмотря на то, что по логике вещей по ночам музеи работать не должны, первая же электронная афиша радостно сообщила Элизабет, что в ночь Марди Гра все достопримечательности Французского квартала доступны для посещения (сотрудники, которых заставили рабоать в ночь карнавала, наверняка негодовали). Снабдила афиша и фотографией здания в типичном новоорлеанском стиле. Учитывая пьяную толпу, заполняющую улицы в этом районе, незаметно войти и выйти явно не составит труда.

Похоже, сегодня звезды были на стороне тореадора. Эту теорию подкрепляла и уборщица, все еще не подававшая признаков сознания (выглядела она откровенно плохо, хотя потеря крови была незначительной) и пустой коридор, который встретил ее по ту сторону двери.

Даже если бы Элизабет шла по улице абсолютно голой - едва ли кто-то обратил бы на нее внимание, судя по всему. Шествие уже закончилось, и платформы разбирали где-то на задворках, но туристы все еще хотели веселиться и набрались так, что можно было захмелеть, просто подышав воздухом французского квартала.

Элизабет не дышала, но ее все равно немного мутило, то ли это была дезориентация от слишком громких звуков и суматохи, то ли отголоски алкоголя, который она приняла вместе с кровью того парня несколько часов назад, если такое вообще возможно.

В музее посетителей было, пожалуй, намного меньше, чем в ближайших барах, и здесь было намного тише, хотя, конечно, способа заткнуть пьяных туристов не было, и пара музейных смотрителей даже не пыталась. Билет обошелся всего в два доллара, и тореадор оказалась в галерее неподвижных восковых сооружений, почти правдоподобно изображавших целый спектр созданий - от покойных знаменитостей и бывших президентов до мифических монстров и персонажей кинофильмов. Переходя из зала в зал, она оказывалась то в средневековом Лондоне, то на космическом корабле, то в лабиринте, где в туском свете красноватой лампы застыла могучая фигура человека с бычьей головой, рвущего гигантскими руками свою жертву. Создатели музея, похоже, питали особую страсть к леденящим душу сценам и в частности темам пыток: целых два зала были посвящены средневековой инквизиции.

Нетрезвые посетители были в восторге и актино снимались на фоне Джека Потрошителя и головы Эдварда Тича, насаженной на корабельную мачту.

Ничего сверхъестественного - не считая самих фигур - в музее на первый взгляд не наблюдалось; большинство замков, которые Элизабет встретила, бродя по залу, выглядели откровенной бутафорией, и едва ли изящный ключик к ним бы подошел.

Отвлекшись на телефон, она незаметно для самой себя оказалась в очередном зале в одиночку. Небольшая комната изображала вагон лондонского метро, в котором на одной из труб-поручней висел крюк, как в мясницкой, а на крюке вниз головой висел довольно реалистичный женский труп. Пересечь помещение можно было, только приблизившись к нему на расстояние не больше метра - вероятно, по задумке автора это должно было пощекотать нервы зрителей. На полу и кожаной обивке сиденья расплывалась выглядевшая совершенно мокрой, но твердая на ощупь кровавая лужа. А еще взгляд тореадора привлекла одна из дверей вагона: левая ее створка была имитацией, а вот на правой деликатно располагались простенькая ручка и замочная скважина, явно нехарактерные для метро. С другой стороны просматривались тщательно закрашенные в цвет резиновой прокладки петли. Скорее всего, так изящно была замаскирована одна из дверей для персонала или техническое помещение. Правда, ни таблички, ни надписи, указывающей на это, не было.

"Лужа" на ощупь более всего напоминала пластик, а на ее глянцевой поверхности остались отпечатки пальцев. А еще, наклонившись, Элизабет отметила очертания люка в полу - обычное дело для обычных вагонов метро.

Ключ, как ни странно, подошел.

Повернулся он с некоторым усилием, и дверь неохотно поддалась, с негромким скрежетом открывая узкий коридор за ней. Проход оказался шириной едва ли в метр и освещался красноватым светом, проникающим откуда-то из-за фанерных перегородок; по очертаниям задников декораций Элизабет догадалась, что оказалась за задней стенкой зала, который уже видела - склеп Дракулы. В нескольких метрах с другой стороны восковой Дракула, бледный, с гладкими черными волосами, будто их смазывали обувным кремом, и красными глазами готовился поужинать пышнотелой восковой блондинкой в полупрозрачном белом платье, больше похожем на ночную рубашку. У автора композиции явно был своеобразный взгляд на образ Мины.

Света было вполне достаточно, чтобы разглядеть, что противоположный конец коридора уходит куда-то вниз - потолок скашивался, обозначая свод над лестницей.

Как показала проверка, изнутри дверь можно было открыть и без ключа вовсе, просто повернув защелку - вполне обычный замок, как во многих дверях. Да и с чего бы здесь так уж заботились о безопасности, если через склеп Дракулы можно выбраться - и забраться - напрямик?

Индикатор сети телефона был пуст. Даже если бы кто-то хотел дозвонить до Элизабет сейчас, ему бы это не удалось.

Впереди и в самом деле обнаружилась лестница, ведущая вниз, в темноту. Тусклый красный свет туда не проникал. Прежде, чем приблизиться, тореадор заметила в конце спуска дверь, а на потолке - небольшую камеру; она бы ее, пожалуй, и не заметила, не гори у основания красный огонек, говорящий о ведущейся записи.

Пол выглядел вполне чистым, несмотря на то, что доски были старыми и лак с них практически полностью стерся, обнажая матовую фактуру древесины.

Впрочем, времени разглядывать пол у Элизабет, как выяснилось, не было: прежде, чем она успела поднять руку, дверь распахнулась, и на пороге возник невысокий, но чрезвычайно широкоплечий мужчина с неопрятного вида короткой бородой. На нем была засаленная куртка цвета хаки и грязные джинсы, а в руках он держал охотничье ружье-двустволку, дуло которого смотрело прямо тореадору в лицо. Дышал мужчина громко, хрипло и надрывно, и к разговорам явно не был расположен. Укрыться от выстрела в таком узком коридоре шансов не было при любом раскладе; к счастью, Элизабет не была человеком и даже прямой выстрел, скорее всего, не был бы для нее смертелен, если бы только человек не поступил дальновидно, целясь в голову.

Вместо ответа мужчина опустил дуло и, не задумываясь, нажал на курок. Несмотря на явное отсутствие колебаний, его рука все-таки дернулась, и вместо того, чтобы угодить в колено, пуля лишь полоснула по внутренней стороне бедра, что, впрочем, тоже было не слишком приятно: по ноге Элизабет потекла кровь, сопровождая свое появление острой болью. Человек явно не шутил и к разговорам был не расположен; впрочем, тот факт, что он все же не стал стрелять в голову, а решил отделаться предупреждением, слегка обнадеживал.

- Кто такая? - Хрипло, с некоторым усилием спросил он, повторно вскидывая ружье. Нехитрые математические вычисления говорили, что у него остался еще один патрон. Ключ на охранника не произвел ни малейшего впечатления.

Это признание на мужчину тоже не произвело никакого впечатления, как и внезапное ускорение противницы, похоже, он не находил чем-то из ряда вон выходящим. Смертный лишь покрепче перехватил ружье, прищурившись перед выстрелом.

Тем не менее, подкат он пропустил и от неожиданности выпустил ружье, оставаясь безоружным; впрочем, сломать ему шею оказалось намного сложнее, чем Элизабет ожидала. Ей попросту не хватало сил. Воспользовавшись заминкой, человек без видимых усилий схватил ее, заведя руки за спину, и, резко наклонившись, с силой впечатал в землю головой вниз, едва не сломав шею уже ей - и едва не проломив голову. К счастью для Элизабет, ее череп был крепче обычного, но второй такой удар он бы уже не перенес.

Прежде, чем она успела подняться, смертный мертвой хваткой вцепился в ружье, на этот раз твердо решив с ним не расставаться. Дуло теперь смотрело в сторону стены, за которой предположительно располагался склеп Дракулы.