Амади смотрел в открытую спину Дидье и прекрасно осознавал то, что произошло. Надменный художник просто начхал на укор в его сторону, удалившись с места произведения. Что говорило о двух вещах: Руж был неимоверно высокомерен, настолько, что порой мнение заслонялось за тем, как стоило себя вести, а так же – отсутствие таланта. Любой творец будет критиковать свою работу, если он посмотрит на нее через полчаса после завершения. А здесь – не были и намека на собственные оглазки.

Однако, самеди прекрасно знал, что вызов, коим подобное высказывание было, не осталось без ответа. Жерар либо принял то, либо решил посмотреть на результаты, с самодовольной миной. В любом случае – понял прямой намек в нескрываемом оскорблении.

Не снимая ехидства, Асита просто фыркнул на пустую сцену и направился на выход. Теперь оставалось лишь одно – доказать, что Новый Орлеан еще не до конца погряз в распутстве и безграмотности.

Старик вышел на переднюю площадку и осмотрел присутствующих. Дети Ночи, разных лиц и полов, но объединенные одним вечером. Одним кровавым происшествием. Самеди совершенно не жалел убиенных малышек, не истерзанных дев. Его недовольство распространялось глубже, настолько, что это граничило с ревностью. Посягнули на то, что ему было хорошо знакомо, на то, что было ему родным. Дело лет осквернили пальцы бездаря.

Видя, как многие стали покидать территорию театра, Амади так же решил удалиться. Но не прибегать к монструозной, тарахтящей технике, а легко пройтись на своих двоих. Расстояние до склада было не так уж и велико.

Попав в комфортное убежище, заперев за собой многочисленные замки, Бадд осмотрел логово и не обнаружил единственной души, что могла полноправно ступать по здешней почве. Ориентируясь во мраке, Амади зажег пару свечей. Темнота частично отступила, озарив письменный стол.

Самеди подтянул устаревший телефон и осторожно, не поднимая, выбрал номер из списка. Гудки стали появляться на той стороне. Нажатие кнопки и включилась громкая связь. Старик навис над нелюбимым агрегатом, ожидая услышать знакомый девичий голос.

Два желтых глаза смотрели на монохромный экран. Нехорошее чувство усиливалось с каждым повтором автоматического сообщения. Раньше такого не было. Никогда. И все произошедшее за ночь – становилось одной мозаичной составляющей, еще разбросанной по разным частям незавершенной плитки.

Чинеду была умной девочкой. Слишком умной, что бы оставить подсказки. И это – первая из них. За прошедшие полвека ее жизни, наученная премудростью формирующегося мира, она стала неотъемлемой частью существования. Пожалуй, ее можно было сравнить с третьей рукой, приходящейся кстати.

Амади медленно раскрывал рот. Челюсти размыкались и хрустели, пока чуть было не раскрылись на все девяносто градусов. Выглядело это, в Образе действительно чудовищно, учитывая то, как растягивались щеки и оголялись крупные зубы. Раздражение взяло верх. Резко сомкнув пасть, звонко клацнув, Асита прошелся по помещению, шурша находящимися внутри предметами. Иногда раздавался звон сталкивающегося стекла.

Свечи потухли, как только Хозяин удалился из своего логова. Дверь грюкнула о засовы, но не была забыта – запер. Шустрым шагом, с пристуком трости, самеди направился в единственном ему нужном направлении – к квартире Крошки.

Асита как призрак медленно бродил по квартире и смотрел по сторонам, нерасторопно водя головой из стороны в сторону. Воздух начинало спирать от нарастающей «тревоги» и нагнетающегося гнева.

«Не доехала. По пути» - мысли ударились о корку мозга и зависли.

Самеди подошел к кухонному столу и прикоснулся к чашке, словно хотел прочесть эмоции того, кто за нее брался. Но ничего не было. Было бы странно – если бы что-то учуял. Амади еще несколько минут ходил из одного угла в другой, видя «холостяцкий» беспорядок. Он был типичен, учитывая бешеный ритм Внучки.

Облик самеди медленно моргнул, послушался выдох, шумное вдыхание носом. Он словно впитывал то, что было сутью этого места, словно хотел что-то запечатлеть.

Помрачившись еще больше, старик направился на выход, попутно набирая номер одного из такси, заученного на память. Когда же голос оператора, пожилой женщины, ответил, самеди продиктовал адрес единственного места, куда он еще мог податься – «Хранилище».

Бросив последний взгляд на пустую от жизни квартиру, Асита осторожно прикрыл дверь и запер ее дубликатом. А выйдя на улицу, на всякий случай, попробовал дозвониться еще раз. На основной и побочные номера. В общей сложности – трех штук.

Три долгих секунды. За которые можно было успеть перевернуть мир на голову. Щелчок и замок открылся. Дверь отошла в сторону и спокойно закрылась. Безмолвной тучей самеди приближался к столу Князя. В походке, выражении лица, не было и намека на какую-то стыдливость. Только нарастающий пыл, отмечающийся с каждым шагом и ударом каблука о пол. Проход через галерею занял было не больше времени ожидания перед дверью. Но так же тягуч.

Амади застыл перед столом, касаясь бортика коленями, а сам согнулся над пышноволосой девушкой. Взгляд раскрытых на всю ширь век, глаз обращался той в переносицу. А в темных зрачках плясали огоньки невидимого пламени. Темного и ядовитого.

Лицо, что было еще более странно, но знакомом Нгое – пустое. Ничего не выражающее, симметричная маска предсмертия. Голос – холодный вкус могильного праха, по ту сторону крышки гроба.

- Я вынужден просить, уважаемая, об еще одной просьбе. Личной.

Напрочь позабыв о манерах, Амади немного выждал, оценивая состояние Князя. Найдя его схожим или отдаленно похожим, застыв статуей – вещал:

- Помогите мне найти мою «внучку», мисс Нгоя. И тогда, это будет лишним доказательством против Дидье. Я не питаю надежд, что она еще жива. Живая или мертвая – она нужна мне. И этот ублюдок причастен к этому. Я уверен более чем, - постепенно в холоде подземелья стал пробуждаться рокот накаливающегося горна. Сам говоря – сам же усугублял свое состояние.

От прежнего Асита-Бадда не было и следа. Ни ужимок, ни манеры речи, ни поведения в целом. Неми выпал очень интересный и редкий шанс созерцать чистый, хоть и подпорченный злом облик.

- Я знаю, убийство подконтрольных не карается так же строго, как смерть бессмертного, но это уже выход за все возможные рамки. Она была бы одной из нас, - самеди даже сам удивился подобной откровенности. От чего и замолк, все так же, смотря сквозь девушку.

Самеди выдохнул и крепленый табак пополз облачком между ними.

- Именно. Выблядок украл ее или оборвал ее жизнь. Не имеет значения, - наконец иллюзорные веки сомкнулись и тут же раскрылись вновь, - Нет, но я могу реконструировать события. В любом случае – ее пропажа – неслыханный нонсенс. Вы сами знаете, как часто она к вам заходила по мелочам от меня. И прекрасно знаете о ее исполнительности.

За десять минут ожидания и раздумий Неми, Амади немного утихомирил свое негодование. Перебрался на стоящий у стола стул и слушал с внимательным сосредоточением. Кое  какие детали стали для него удивительным, в частности то, что Нгоя ничуть не испытывала симпатии к Ружу. Что можно было интерпретировать очень хорошим знаком.

Позволив себе вольность, уже являясь частью полноправной привычки, самеди закурил. Потягивая дым помалу, выслушав сделку-предложение, он заговорил, пытаясь немного внести ясности. По тону, было ясно, что отказывать от подобного он и не собирался:

- Доказательства, - прошипел с оттенком мерзости, - Доказательство будут, если мы найдем мою бедняжку. Живой она сама расскажет, что было. Если рассудок будет не полным, я все равно смогу вытянуть из нее то, что нужно. А если мои подозрения правдивы – она мертва, это даже упростит дело. Я смогу добыть неоспоримые доказательства.

Стряхнув пепел в знакомую пепельницу с ящерицей, самеди облокотился спиной на кресло, частично пребывая в раздумьях:

- У меня нет выхода. К тому же, Вы, мисс Нгоя, одна из немногих, на кого я и правда могу положиться. Раз у вас есть план… или задумки – скажите о них. В свою очередь, я смогу додумать, улучшить то, что в моих силах. Прося все это, хех, я чую себя оборванцем.

Хмурое лицо посмотрело на Князя. Самеди недолго пытался понять значение последнего слова, подобрать его в своем лексиконе. Том, которым пользовалась Новено – исковерканные суеверностью понятия.

- Да, она очень близко и ясно все понимала. И не думала сопротивляться, по другому мыслила, нежели остальные из ей подобных, - Амади парочку раз кивнул. Самокрутка ударилась о бортик пепельницы и увеличила серую горку пепла, - Выпроводи вы ублюдка из города – я бы вас не понял. Вы, скорее всего, были на «представлении». И видели, что происходило. У него нет и грамма понимания того, что он творит. Это же безвкусно…

Бадд выпустил струйку дыма из ноздрей, подобно огнедышащему дракону. Немного выждав – продолжил:

- Мисс Нгоя, я попробую подключить свои связи. Кое-кто из людей может быть полезен в моих поисках. И, если ваши предположения не верны, если Руж все же кретин, каковым я его считаю, то у Вас будут доказательства его вины, - сигарилла подошла к концу, два пальца поковыряли окурком , оставляя темные разводы на подобии малахита, - Но это не отменяет постройки площадки. Она мне нужна в любом случае. Если получиться – это будет ловушкой. Завтра предоставлю вам чертежи, - вновь прокручивая в голове фразу, Асита продержал паузу и добавил, между делом: - Какого рода услуги от меня потребуются?

Самеди откинулся полностью и занял фривольную позу. Разговор уже шел в более деловом русле, к тому же, накопившийся пыл спал, когда разум видел содействие. Мало того, полное взаимопонимание. Здесь вовсе не требовалось уподобляться Истинной Натуре.

- Мисс Нгоя, я понимаю, что все это, все мои слова – глупы. И обвинения странны. Но поверьте, вы бы тоже не очень были рады, если бы кто-то положил руки на вашу вещь, - скрепив пальцы в замок, а локтями перевшись в подлокотники он с неявным интересом разглядывал маску Неми. Сам – немного оживился, выйдя из полукоматозного состояния, - Уважаемая, я бы предложил устроить там расправу, используя собственные ресурсы, которыми вы меня снабдите. Однако… если у вас есть план – будет не вежливо его не выслушать. Не скажу, что я шпион, но что-то еще мои коленки могут, - пытаясь прочесть слова в глазах Князя, Бадд предположил самое очевидное, - Взрывчатка?

Заслышав ласковые для уха слова о растерзании приватизатора, Асита сам, невольно, заоскалился.  Если в случае с Князем это выглядело хитрой пумой, то в случае с самеди – уродливым аллигатором.

- Тогда вы меня понимаете, милая Нгоя, - наконец позволив себе немного веселости в голосе, старик продолжил, - Обстоятельства повернулись так, что я не могу отказать. И желания у меня нет такого. Если я буду полезен, - обе ладони прошлись по торсу, подчеркивая жилистую худобу, - То я в вашем распоряжении. Но, - резко поднял палец, указывая в потолок, - Не в служении.